Следы
Павел Отдельнов — один из ведущих художников России. Получив классическое художественное образование, он выработал собственный художественный язык с помощью которого он рассказывает о глобальных геополитических событиях через призму истории своей семьи. «Промзона» — четырехлетний исследовательский проект, семейная сага трех поколений, простирающаяся от утопического советского времени 1930-х до сегодняшней России.
Для сбора материала художник использовал журналистские методы работы. Он изучал архивы, карты, составленные по спутниковым снимками, съемки с дронов, проводил интервью, делал зарисовки с натуры. Таким образом ему удалось вскрыть экологическую катастрофу гигантских масштабов, где химические выбросы окрашивают пейзаж в аномальные цвета.
Отдельнов изображает социальную утопию, увиденную в зеркало заднего вида. Когда-то оживленные отрасли промышленности превращаются в разоренный ландшафт. Природа берет верх и заметает следы. Осталось только собрание историй, которые сегодня выглядят как мифы о людях, которые жили, принося себя в жертву. «Промзону» можно считать капсулой времени, своего рода «квази-музеем» в пяти частях, которые рисуют карту эпохи.
Ребекка Виг Абрахамссон
куратор Художественного музея Упсалы
О художнике
Павел Отдельнов родился в 1979 году, живет и работает в Москве. Получил образование в Московском государственном академическом художественный институт им. В.И. Сурикова и Институте проблем современного искусства (ИПСИ).
Отдельнов был награжден множеством премий, в том числе премией «Художник года» Cosmoscow 2020, был четырежды номинирован на премию Кандинского, в 2021 году стал одним из финалистов.
Его искусство представлено в российских государственных музеях, таких как Третьяковская галерея в Москве и Государственный Русский музей в Санкт-Петербурге, а также в частных коллекциях в России и за рубежом.
«Промзона» была показана в 2019 году в Музее современного искусства в Москвы и в 2020 году в ГЦСИ в Нижнем Новгороде, когда проект был отмечен премией «Инновация».
Проект Павла Отдельнова «Звенящий след» участвовал в Уральской индустриальной биеннале 2021 года.
Вступление
Мой проект связан с историей моей семьи. Я родился в городе Дзержинске, столице советской химической промышленности. Три поколения моих предков работали на секретных химических заводах. Бабушка незадолго перед войной приехала в один из заводских поселков из глухой деревни — в то время заводы строились и были нужны руки. Работа была очень вредной и тяжелой. Вначале бабушка готовила снаряды химавиабомб, а затем работала на производстве оргстекла для авиации. Дедушка работал в том же цехе, — там они и познакомились. Их дети, мои папа и тетя, после школы устроились на тот же завод, в 1970-х такая преемственность считалась поводом для гордости и называлась «трудовая династия».
Проект посвящен промзоне моего родного города Дзержинска — большому кластеру химических заводов. Большинство заводов восточной промзоны Дзержинска были построены в 1939 году. Они были нацелены прежде всего на выпуск боевых отравляющих веществ и все военные годы производили боевую химию в огромных масштабах, хотя химическое оружие практически не применялось ни одной из сторон. После войны заводы производили сырье для самых разных отраслей советской промышленности, например, капролактам — основу для синтетических волокон, а также оргстекло, удобрения и гербициды, тетраэтилсвинец, ДДТ, фенол-ацетон, ПВХ.
В 1990-е годы перестала работать централизованная система экономики, самые прибыльные участки оказались в частных руках, большинство производств были признаны убыточными и закрыты. Градообразующие заводы один за другим обанкротились. Сегодня многие из закрытых цехов разрушены совсем, а другие заброшены.
Недавнее прошлое оказалось как будто стертым. От гигантских заводов остались руины. От рабочего поселка, в котором жили мои предки, не осталось почти никаких следов.
Истории, которые вспоминает моя бабушка, кажутся сказками. Мой проект о забвении, о том, как реальные исторические события превращаются в мифы, а природа отвоевывает созданное человеком. Деревья прорастают через бетонные плиты и разрушают здания. Советская история, возникшая как миф, превращается в античные руины, так и не осуществившись в реальности.
Парадоксальным образом свидетельства теряют силу реальности, переформатируются и подстраиваются под общие представления, превращаются в то, что принято называть историей.
Часть выставки я задумал как своеобразный квази-музей, — тот краеведческий музей, который я хотел бы создать. Его экспонаты никогда бы не попали в официальные музеи, — это маленькие вещи, которые рассказывают и свидетельствуют не о победах и достижениях, а о повседневной жизни людей.
Папа родился в рабочем поселке посреди заводов и всю жизнь проработал на химических предприятиях Дзержинска. Поговорка «Где родился, там и пригодился» — про него. В моем детстве на кухне каждый вечер грелось ведро с водой — мама кипятила простыни, которые становились желтыми от впитавшихся в кожу, несмотря на противогаз и костюм химзащиты, соединений хлора и фосгена. Цеха, в которых работал папа, были одними из самых вредных на заводе. Несмотря на это в его воспоминаниях много юмора, который иногда помогал выживать в самых опасных ситуациях.
Павел Отдельнов
Иприт
Высокотоксичное боевое отравляющее вещество кожно-нарывного действия производилось на заводах Дзержинска с 1939 по 1959 год. Производство было законсервировано, а в 90-е годы полностью ликвидировано. Продукция, которая производилась десятками тысяч тонн в год, так никогда и не была использована. Больше всех от нее пострадали сами рабочие.
Технология была примитивной, без современных технических средств защиты. Атмосфера цеха была насыщена ипритными парами, частые проливы убирались древесными опилками, а затем пол дегазировали хлорной известью. Ни противогаз, ни резиновые комбинезоны, ни сапоги и перчатки не спасали от кожных поражений, острых отравлений глаз и дыхательных путей. Поэтому каждая смена имела двойной состав. Одни работали, а другие лечились. […] Вымирание пострадавших в этом цехе началось уже после войны, в основном в 50-е, 60-е и 70-е годы (в зависимости от глубины отравления и образа жизни). Умирали от сердечно-легочной недостаточности, которая медленно, но неизбежно прогрессировала. И не поддавалась никакому лечению.
Из книги И. Б. Котляра. «В городе большой химии: Воспоминания»
12.02.1960
12 февраля 1960 года из-за утечки газа в 6 цехе завода «Капролактам» произошел взрыв. Сильнейшая ударная волна выбила рамы и стекла в окружающих поселках и даже на территории Горьковского автозавода, в 10 км от цеха. Погибла вся смена, 24 человека. Погибших хоронили в разных частях кладбища, чтобы предотвратить массовые скопления людей. Территорию кладбища на время похорон оцепили работники спецслужб и пускали только родственников погибших. Были подписаны многочисленные документы «о неразглашении». Несмотря на то, что все слышали или видели этот взрыв, СМИ того времени предпочли промолчать об инциденте. Я внимательно пересмотрел все заводские и городские издания газет за февраль 1960 года — в них не было ни слова о реальности произошедшей трагедии. Но среди фотографий из заводского архива сохранился снимок, сделанный с вертолета. На нем можно разглядеть черные руины разрушенного взрывом цеха. Я превратил снимок в «газетную» фотографию, которую написал на огромном холсте, чтобы восполнить пробел в исторической памяти.
Единогласно
В заводских газетах я нашел довольно много отчетов о проведенных митингах и заседаниях, посвященных поддержке тех или иных решений партии и правительства. Эти решения, как правило, принимались трудовыми коллективами «единогласно».